В какой момент мы понимаем, что близкий человек становится обузой?
Возможно в тот, когда он начинает страдать недержанием слов, эмоций, указаний и физиологических нарушений. Когда его физическая немощь начинает отражаться на вас, сковывая во времени и возможностях. Когда старый отец или мать не просто стесняют присутствием, а еще и требуют ухода, должной опеки, — тогда начисто смываются все грани детской благодарности, за жизнь, которую им подарили. Такой, когда твой организм нуждался и в ласке, и в уходе, и в защите, при этом, получая ее в избытке. В этот момент, человек и осознает, что связь между ними превращается в родственный балласт, полный противоречий, негодований вслух, которые плавно переходят в решение. И его подчас преподносят в столь завуалированной форме, что отец или мать, исполненный своим родительским инстинктом, даже не предлагает, а принимает его сам. Это как в притче о том, как парень вырвал сердце матери для возлюбленной, и, спеша к ней поскользнулся. Сердце матери же, при этом вздрогнув, воскликнуло – «Не больно ли, тебе сынок?»
А порой произносятся банальные фразы, хранящие печальный контекст, такие, как писал Шелдон С. в своей книге:
«Поверь, это для твоего же блага, отец (мама, дядя). Там будет много очень приятных людей твоего возраста и постоянный круг общения». А на самом деле они хотели сказать: « Я отправляю тебя туда умирать в компании других таких же бесполезных стариков. Мне надоело, что за столом у тебя течет изо рта, что без конца повторяешь одни и те же истории и пристаешь к детям». Грубо, но откровенно.
Еще совсем недавно эта проблема нас не касалась и дагестанцы, просто с недоумением озирались на запад, сокрушаясь при этом, выбору такой социальной позиции. Но, к моему большому удивлению, некогда начавшийся рост обращающихся к услугам пансионата людей, на данном этапе развития резко снизился. Возникли сразу две мысли такого исхода: первая это – где подвох?- вторая, хоть и желанная, но уязвимая – люди стали лучше. Ответ на этот волнующий вопрос я нашла в самом пансионате «Ветеран» и, к сожалению, мысль подвоха оказалась объективней. Своей версией поделилась со мной старшая медсестра дома престарелых А. Дукиева. Из ее слов стало понятно, что такой низкий показатель связан с тем, что увеличились пенсионные начисления и соответственно в разы повысился интерес к пожилым родственникам. Печально лишь то, что интерес напрямую связан не с человеком, а с его деньгами.
«Мы сначала обрадовались, что стариков меньше стало, ведь родной дом и близких никакие стены не заменят, а после пришло понимание этой тенденции. Наш пансионат может содержать 102 человека, и около 3-х лет назад он был полностью заполнен, а сейчас на попечении интерната находится 66 инвалидов и это заметный на сегодня показатель»,- рассказывает Дукиева.
Как сегодня живут наши старики, есть ли у них еще мечты и желания и как они проходят рубеж все усмиряющей старости, — это вопросы, которые оставили массу всевозможных эмоций у жителей пансионата. На некоторых старческих лицах отразились печальные тени их трудной жизни, на других отобразился восторг, а еще на одном молчаливом лице отразилась усталость.
Елизавета Федорова находится в пансионате уже 6 лет. Она посвятила жизнь обучению детей, 42 года отдавая им ласку и заботу. Много было сложностей в жизни: и ужасная война, сметавшая жизни близких людей, и муж алкоголик, о котором сложно и не хочется вспоминать, и работа в поле вместе с изучением пулеметов, и жизнь впроголодь. Остались лишь медали вперемешку с воспоминаниями, которые разнообразят тихую жизнь.
«Два сына есть у меня, один в Петербурге, другой в Белоруссии. Гостила у них как-то, но сноха прогоняла, да и у другого сына места мало, вот и не осталась жить там, вернулась сюда. Мне многого не надо, все устраивает, видела многое в жизни: и голод и разруху, так что ж теперь мне мало в жизни надо»,- рассказывает Елизавета. А вот на вопрос, звали ее к себе жить сыновья, задумавшись, кротко отвечает – «Родители моих бывших учеников ко мне приходили и звали жить вместе к ним, так что ж я старая мешать, кому буду, у меня и здесь уголок свой есть». Не стала переспрашивать ее, быть может, не расслышала, возможно, и не поняла, а может просто не сорвались из уст матери слова укора и упрека в адрес далеких, но родных сыновей.
Старость непременно и бесцеремонно заглянет в каждый дом и возможно лишь тогда многие почувствуют тиски одиночества и безмерной тоски по близким людям. Старость это то, от чего нет излечения.
«Всевышний дал с болезнью излечение, кроме одного недуга — старости».
Так и Абдулхаким Гаджигишиев живет в интернате уже 6 лет, хоть и не думал, что столько времени он окажется для него домом. Проработал врачом в свое время, беспрестанно помогая людям, а сейчас судьба распорядилась так, что помощь принимает от других.
«Не баловался никогда я с женщинами, хоть и было две жены у меня. Обе умерли, осталось тогда пятеро детей от первого брака. Двоих сыновей моих убили, а остальные дети устроили свою семейную жизнь и счастливы. Приезжают кто в год раз, кто в два, что делать сложно ведь, города разные. Хотел бы конечно пожить у них, да вот боюсь, что разлад в их семье устрою, но все же жду, когда позовут меня жить вместе».
Не сложно заметить, как эти люди страшатся стать обузой своим близких, потому и готовы жить, довольствуясь фотографиями на стенах, редкими встречами и, опять же, надеждой на светлое завтра.
Слушала я однажды одного брошенного близкими старца, который неустанно ждал на протяжении долгих лет своих родных, до боли любимых детей. Он часто повторял о том, какие они большие молодцы, как выбились в люди и как они ему благодарны за то, что так их воспитал. Эти дети были его гордостью, и он мог говорить о них бесконечно, лишь один вопрос он либо оставлял без ответа, либо пускался в долгие объяснения, которые приносили покой ему — на время. Почему же он немощный оказался не нужен благодарным детям, иногда он задается этим вопросом и тут же гонит его прочь, примеряя на себя привычное ожидание.
И проведя, даже малое время в пансионате, приходишь к выводу, что все они ждут: либо встреч со своими кровинками, либо, когда, наконец, их чадо купит новый дом и там появится для них место, либо долгожданного звонка на полминуты, впечатлений от которого хватит на продолжительный срок. Слушая их бесконечные рассказы, полные преданной любви к своим детям понимаешь, насколько глупо разбивать этот миф растущих сроков и отбирать их ожидание, благодаря которому они ждут наступления завтрашнего дня.
«Вы знаете, остался я один при живых детях и близких, да и не страшно признавать мне это, другое меня удручает: изношен мой организм, а вот душа, что делать с ней, все ищет человека, которого давно уж нет рядом. Кто-то бежит от одиночества, страшится его, а мне теперь оно только и надо, потому как молчу я теперь, а меня никто уже не слышит, как раньше…»
В остальном, все также как у Шелдона, который считает эскимосов, отправляющих своих престарелых родичей умирать на льдины, намного благороднее и честнее людей, деликатно просящих своих стариков сделать их жизнь проще, при этом, оставляя им тлеющую надежду, что когда-нибудь вернут их обратно.
Могу еще добавить слова, одной замечательной женщины, Айши, которые для многих должны стать показательными, в том числе и для меня.
«Первое для мусульманина, как мы знаем это единобожие, следом за этим идет довольство родителей своими детьми. Что касается этого вопроса, очень часто приходят сестры рассказывая о том, что, вот, к примеру, мама не разрешают читать ту или иную книгу, или вопрос «черной одежды», которая, по сути, не является ни сунной ни фардом, или еще с какой-нибудь причиной ссор и непониманий с родителями. Что могу сказать, родители боятся и их можно, на самом деле, понять. Они переживают. И если у вас когда-нибудь возникнет такая ситуация, то стоит правильно определить, что является сунной, а что фардом. Если бы чтение книг было бы фардом, то вы могли бы сказать, что будете это делать и даже, если ваши родители говорят, «не хочу, чтобы ты много молился», оставьте суннаты. Оставьте, пока родители видят, не делайте их, потому что в этом случае важнее довольство родителей. Ведь в этом довольстве, на самом деле больше блага, нежели чем в дополнительных намазах.
На самом деле, все немного проще, к примеру, когда я приняла Ислам, мои родители отнеслись к этому, как к очередному увлечению. Но со временем, изменилась я и соответственно мое отношение к окружающим и вообще к жизни. Этих изменений, не могли не заметить и мои родители, они им нравились. И пришло такое время, когда мать следила за мной, как бы я не пропустила намаз, при этом не совершая его сама. Она вставала по утрам, со словами «Уже азан почитали, вставай», или «А, ты случайно не бросила молиться?». Почему? Почему, человек, не имевший отношения к Исламу, столь трепетно относился к тому, чтобы ее дочь не оставила эту религию. Просто потому что изменилось мое отношение к матери, с терпением пришло и понимание, поэтому ни одна мать, увидев с какими изменениями в человеке приходит в дом Ислам, не сможет закрыть перед ребенком двери. Нужно только время и то отношение к своим родителям, которому учит нас наша религия».
Раисат Халикова
Сообщение отредактировал elmira0107: 24 июля 2012 - 22:57
жалко брошенных стариков....(((((((
